Ты против меня (You Against Me)
Скачати 2.93 Mb.
|
Элли, под их усмешки, зашагала прочь. Так вот значит, как чувствуют себя знаменитости — не в силах отличить настоящее от фальшивки, просто улыбаются и не реагируют ни на что. Чтобы убить время, она прогулялась по площадке, опустив голову и не отводя глаз от своих туфель, отмеряя шаги. Скоро все кончится, прозвенит звонок, и она пойдет в класс, где будут учителя и задания. А через несколько дней главным предметом сплетен станет кто-то другой. Просто надо пережить эти дни. Но когда раздался звонок, оказалось, что не так уж просто пробиться к дверям класса. Какой-то парень тронул ее за рукав и прошептал: — Твой братец — педофил. Еще один спросил, как дела у Тома, и, когда Элли ответила «хорошо», огрызнулся: — А жаль. А потом к ней подошли три девчонки, которые раньше никогда даже не смотрели в ее сторону. — И как у Тома дела? — спросили они наперебой, изобразив тревогу и озабоченность, как будто были его тремя женами. — Ммм... хорошо, спасибо. — Скажи, что мы за него кулачки держим. Что Лили, Элис и Кейтлин передавали привет. — Хорошо, спасибо. Передам обязательно. Когда она вошла в класс, повисла напряженная тишина; все взгляды обратились к ней, пока она пробиралась на свое место. Конор Локхед, местный хулиган, подошел и сел на край ее парты. — Эй, — сказал он, — а правда, что твой братец изнасиловал девчонку? Элли села, не обращая на него внимания. — Он в тюряге, что ли? — не унимался Конор. — Нет. — Так значит, не насиловал? — Нет. — Он в колледж вернулся? — Пока не разрешили. Конор, кажется, не понял. — Ты же вроде сказала, он не виноват. — Не виноват. Послушай, мне нельзя говорить на эту тему. Она достала бумагу и ручку и уставилась на пустой лист. Нарисовала дерево, на ветках которого росло множество голов, оскаливших зубастые пасти. Ей хотелось, чтобы у нее был друг, чтобы кто- то сейчас сидел рядом и охранял ее. Вошел мистер Донал, кашлянул и, завидев Элли, улыбнулся: — С возвращением. И все. В руках у него была стопка тестов; он быстро раздал их, и вскоре они были уже заняты подбором решений. Великолепный план. Полная тишина. Никаких разговоров. Ни пошевелиться, ни встать, ни выйти в туалет; никто не пройдет мимо и не толкнет ее локтем в спину. Но идиллия длилась всего пятнадцать минут, а потом прозвенел звонок на первую перемену. На математике первым к ней подошел Дэнни, шести футов росту, единственный парень, с которым она целовалась. Он пригласил ее на последний танец на рождественской вечеринке, а с тех пор они не разговаривали. Она краснела каждый раз, когда видела его, и сегодняшний день не был исключением. — Слышал про твоего брата, — сказал Дэнни. — Мне жаль. Спасибо. Суд уже назначили? Она покачала головой, зная, что выглядит угрюмой букой, но у нее ни слова выдавить не получалось, она едва могла взглянуть ему в лицо. Не так она представляла себе их следующий разговор. — Что ж, удачи вам. Он ушел, но эстафета продолжалась: не успела даже краска сойти с ее лица, как палочку подхватила подруга Карин. — Вся школа только о тебе и гудит, — протянула она. — Обо мне или брате? — Ну, поскольку его здесь нет, значит, остаешься ты. Элли уставилась в учебник по математике, моля учителя поторопиться, и попыталась отвечать как можно более односложно. Девчонка тем временем склонилась к ней: — Карин никого не хочет видеть. Заперлась в квартире и не выходит на улицу. Ты это своему братцу передай. — Мне запретили говорить на эту тему. Но девушка как будто не слышала ее слов: — Мы ей посылаем сообщения, но она не хочет с нами встречаться. Ни с кем. Даже со Стейси. — Извини, но мне нечего сказать. — Неужели тебе не стыдно? Элли бросило в жар. — С какой стати мне должно быть стыдно? — Ну, знаешь, если бы я была единственным человеком в доме, когда рядом кого-то насиловали, то меня бы совесть загрызла! У нее как гора с плеч рухнула, когда вошел мистер Фэриш и наконец начался урок. В тетради Элли записывала формулы, но в голове пыталась воссоздать последовательность событий, словно раскладывая фотографии в хронологическом порядке. Вот Том приводит к ним домой Карин, Стейси и троих приятелей. Субботний вечер, родителей нет дома. Элли поднимается наверх. Чуть позже выглядывает в окно и видит Тома и Карин — они обнимаются. Еще позже целуются на лестнице у двери в ее комнату. Рука Тома ползет по спине Карин. Та поднимает ножку, обутую в туфлю на каблуке, и прижимается к нему плотнее. Никто не знал о том, что Элли видела этот поцелуй, ни одна душа в мире. Если Тому нравилась Карин, а он нравился ей, зачем ему обижать ее? Зачем брать то, что она готова была отдать и так? За математикой шел английский — последний урок перед большой переменой. Одноклассники или настойчиво задавали вопросы, или сидели молча и сверлили ее взглядами. Может, когда все наконец насмотрятся на нее и определятся со своим отношением, все вернется на круги своя и они и дальше будут вести себя так, как раньше, то есть не замечать ее в упор? На перемене в коридоре оказалось не так уж ужасно. Никто ее не толкал, не пихал и не прижимал к шкафчикам. В туалете была лишь одна другая девочка, и та улыбнулась и просто поздоровалась. Элли начала расслабляться. Не так уж все плохо. Вот Карин сейчас намного хуже — сидит в своей квартире, ни с кем не общается. Наверняка жалеет, что заварила эту кашу, и мечтает, чтобы Том был ее парнем, а не злейшим врагом. И вот когда она увидела Стейси с подружкой на скамейке под деревьями, то сразу решила, что сделает. Вдруг преисполнившись мужества и уверенности, подошла и встала перед ними. Те в полном изумлении уставились на нее. Но отступать было уже поздно. — Как там Карин? — спросила она. Стейси медленно покачала головой: — Ты со мной разговариваешь? — Да. Я спросила, как Карин. — Отвянь. — Мы с тобой встречались, когда ты тогда пришла ко мне домой, помнишь? Я знаю, что вы дружите, и не хотела делать вид, будто мы не знакомы. Я так решила. — Решила? — Стейси скривилась, будто в рот ей попало что-то горькое. — Да. — Элли поняла, что вся красная, и возненавидела себя за это. — Говорят, она не выходит из дому. Стейси встала и сделала шаг ей навстречу. У нее были тонкие губы и бледная кожа. Глаза карие. Раньше Элли этого никогда не замечала. — Если бы твой долбанутый братец мне слал сообщения с угрозами, я тоже боялась бы выйти. — Но ему запрещено посылать ей сообщения... — Я говорю о том, что было до того, как она сказала, что пойдет в полицию. Элли покачала головой. Она понятия не имела, о чем это Стейси. — Но как она сейчас? Меня вот что интересует. Стейси подошла еще на шаг: — Карин не выходит из квартиры, не хочет общаться с нами, не ходит в школу. У нее нервный срыв. Довольна? — Мне очень жаль. — С чего бы это? Что ты сделала, чтобы жалеть? — Ничего. Мне просто жаль. Можешь передать ей это? — Думаешь, ей есть дело до твоих гребаных сожалений? От унижения у Элли все лицо горело, и шея, и грудь. Даже кончики пальцев. Она отвернулась. Но Стейси схватила ее за рукав: — Никуда ты не пойдешь! Элли вырвала руку и попыталась пройти мимо них, но Стейси с подругой окружили ее с двух сторон и начали теснить к забору. Идеальный маневр — они его словно отрепетировали. Встали перед Элли, загородив ей путь. Она попыталась ответить им твердым взглядом, но трудно было сосредоточиться: площадка плыла перед глазами. — Ты почему копам ничего не рассказала? — рявкнула Стейси. — Потому что ничего не видела. — Это как? Обе девчонки сверлили ее глазами. Элли попробовала их оттолкнуть, но они толкнули ее в ответ. Она споткнулась и чуть не упала. — Ты где была в ту ночь? — спросила Стейси. — Спала. — Ну да, надо же! — огрызнулась ее подружка. Другие заметили их перепалку. Трое парней наблюдали за ними, стоя у забора. — Девки дерутся, — усмехнулся один. Но Элли совсем не хотелось драться. Однако теперь на них все смотрели, и она просто обязана была что-то сделать, что-то сказать. Если не защититься, она будет выглядеть глупо. Или, еще хуже, так, будто ей действительно есть чего стыдиться. Она снова попыталась вырваться: — Выпустите меня. Стейси откинула голову: — Или что? Что сделаешь, сука? Изнасилуешь меня? Она перешла на крик. Подбежали ребята. — Она мне угрожала, слышали? — рявкнула Стейси, повернувшись к ним. Ее глаза сверкали. Все больше и больше ребят сбегалось на шум. Элли поплохело. Да что же это такое? Что творится? Ей показалось, что ее сейчас вырвет. — Отпустите меня. — С какой радости? — Ведь я вам ничего не сделала. — Но ты лживая сестрица ублюдка — вот ты кто! И тут в Элли закипела ярость, как молоко на плите. — А ты, Стейси? Как назвать ту, кто бросает лучшую подругу, чтобы остаться наедине с парнем? — Я ее не бросала, а оставила с твоим братцем. Мне-то откуда знать было, что он маньяк? — Зачем ему было ее насиловать, раз она сама вешалась ему на шею? — Затем что он педофил и извращенец, как и вся ваша семейка. — Стейси закатила глаза, играя на публику. — Мать твоя с собаками трахается небось. — Ну да, конечно. — Элли сложила руки на груди. — Что еще скажешь? — Что ты сука. — Повторяешься. — Уродина недотраханная. — Очень оригинально. — Элли сделала шаг. В голове прояснилось, мысли, горячие и яркие, вспыхивали, как фитили. — Но я хоть не жирная. Стейси в ужасе оглядела себя: — Я не жирная! — Самовнушением занимаешься? Рядом кто-то рассмеялся, и Элли ощутила неподдельное удовольствие. Стейси облизнула пересохшие губы. — Ну же, — подначила ее Элли, — неужели ничего больше придумать не можешь? Или на самом деле такая тупая, как кажется? — Сама тупая. — Это как это? — Ботанка. Взгляни на себя, на колготки, на туфли свои дурацкие. На лице у Стейси был слой крем-пудры цвета загара. По линии скул слой кончался, и виднелась некрасивая пограничная линия. Лоб и нос были покрыты россыпью прыщей. Она вспотела. Элли пожала плечами: — Переодеться всегда можно, а вот с твоим лицом что-то сделать, увы, будет сложнее. И снова хохот. В ее ушах стучала кровь. — Но не волнуйся, Стейси. В темноте прыщи не видно. Толпа одобрительно засвистела. Краем глаза Элли заметила, что кто-то пытается пробраться к ним ближе, но другие отталкивают его: — Дай им разобраться, чувак. Тут Элли прошлась по поводу фальшивого загара Стейси, ее жирных коленок и дешевых серег из пластика. Вокруг все смеялись. Над Стейси — не над ней. Все ругательства, какие она когда-либо слышала в девчачьих перепалках, вдруг посыпались из ее собственного рта. Скажет первой — значит, Стейси будет уже нечем ответить. Как письмо, написанное отравленными чернилами, — передай дальше или умрешь. Она забрасывала Стейси оскорблениями: мол, той стоит подать в суд на собственных родителей, а если мозги загорятся, не пытаться тушить пожар, нассав в ухо. Толпа лишь подбадривала ее. Это было похоже на плевки. Набираешь слюны в рот и харкаешь. Плевок остается, а ты уходишь, как ни в чем не бывало. Но Стейси так просто не сдалась. Она схватила Элли за волосы и дернула сильно-сильно. Элли схватилась за голову, чтобы защититься, и тут Стейси ее ударила. Боль пронзила щеку, шея откинулась. — Ну как, нравится? — прошипела Стейси с перекошенным лицом, брызжа слюной. — Еще хочешь? Она снова дернула ее за волосы и влепила вторую пощечину. Тут в голове у Элли что-то выключилось, как будто мозг вдруг размяк. Она утратила дар речи. Нет! Нет! Ей этот спор не выиграть. Все, что Стейси не в силах была сказать, она компенсировала физически. И тут случилось чудо. — Учитель идет! Толпа расступилась, и появился учитель. — Хватит! — прокричал он. — Стейси Кларк, ты что это устроила? — Я? Да это не я! — возмутилась Стейси. — Все эта ненормальная! Но волосы отпустила. Элли вырвалась, пощупала голову, потом щеку. Открыла один глаз и увидела мистера Морриса, учителя истории. — Ты как, в порядке? — спросил он. Голова у нее горела, а мир вокруг словно стал ярче. — Да, — ответила она. — Хорошо, потому что тебе придется пойти со мной. Мистер Моррис усадил Элли в приемной директора и дал ей листок бумаги и ручку. — Опиши все, что случилось, — велел он. — С самого начала, в подробностях. Я скоро приду. Стейси он увел с собой. Выходя, та бросила на Элли убийственный взгляд через плечо. Элли уставилась в листок. Тот менял цвет с кремового на белый, отливал то голубым, то серым. Может, у нее сотрясение мозга? Что, если Стейси ей голову сломала? Она написала вверху листка свое имя и подчеркнула его. Ручка была синяя. Потом перевела взгляд на секретарей — их было двое, они сидели за компьютерами и не обращали на нее никакого внимания. На скамейке в фойе увидела бледного мальчика; тот держал на коленях пальто. А за дверьми двор опустел, шум утих — все снова вернулись в классы. У нее сейчас рисование. Единственный предмет, которого ей так не хватало. Она снова уставилась на листок бумаги. Он напомнил ей о полицейском участке и двух детективах, что сидели за столом напротив. Хороший коп и плохой. Как же долго они ее расспрашивали. Где ты была? Нет, где конкретно? А с кем был твой брат? Во сколько? Нам нужна только правда, Элли, твердили они. Что ж, правда была в том, что ей нечего было больше сказать. Она написала это большими буквами на чистом листке бумаги, встала и вышла из приемной. Одна из секретарш на секунду подняла глаза и тут же вернулась к своим делам. Видимо, решила, что Элли недостойна ее внимания. Мальчик в фойе вздрогнул, когда она прошла мимо. Может, стоит залупить ему, чтобы не боялся напрасно? И что с ней тогда сделают? Как низко она может пасть? Шаркая ногами, она миновала пустой двор,распахнула пальто, взъерошила волосы так, что те разлетелись во все стороны, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке и подвернула юбку. Порыв ветра пробрался под подол. Все краски вдруг стали резче: свет солнца, заливающий землю, силуэт одинокой чайки, нарезающей круги над рекой. На мосту она остановилась. Что-то в ней изменилось. Она ощущала себя нарушительницей, и это было так приятно — словно что-то спящее внутри наконец вырвалось наружу. Как будто она начала жить по-настоящему. Перестала быть русалкой, которая весь день лишь причесывает волосы гребешком и торчит на дурацкой скале. Мысленно она сожгла этот образ в своей голове, наблюдая, как вспыхивают чешуйки и, переливаясь серебром, уходят под воду. |
Схожі:
 | Русскому городу – русский градоначальник Приходи 6 апреля на избирательный участок и голосуй за Логинова, если не придёшь ты, вместо тебя придут и проголосуют другие и проголосуют,... | | Patric Sueskind "Amnesie in litteris" Что там был за вопрос? Ах, да: какая книга произвела на меня наибольшее впечатление, более всего повлияла на мое развитие, отложила... |
 | Лев Николаевич Толстой Воскресение Русская классика Матф. Гл. XVIII. Ст. 21. Тогда Петр приступил к нему и сказал: господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня?... | | Тема: Преступления против собственности Собственность как объект уголовно-правовой охраны. Предмет преступлений против собственности |
| Ты против меня (You Against Me) Когда их миры соприкоснулись, произошел взрыв. Семья должна быть на первом месте. Но что делать, если на одной чаше весов оказывается... | | Научное исследование «Еврейского Зерцала» разбирался 10 декабря того же года в уголовном отделении ландгерихта в Мюнстере. Против воли меня пригласили... |
| Тахера Мафи Разрушь меня Разрушь меня 1 в осеннем лесу расходились пути Для моих родителей и мужа, потому что, когда я сказала, что хочу прикоснуться к Луне, вы взяли меня за руку, были рядом со мной,... | | Предупреждение преступлений против собственности Целью такого предупреждения является минимизация преступлений против собственности, в связи с чем органы внутренних дел решают следующие... |
| Кафисма втораянадесять Боже мой, щедрый и милостивый, долготерпеливый, и многомилостивый, и истинный. Призри на меня и помилуй меня, даруй силу Твою отроку... | | Павел Санаев Похороните меня за плинтусом Павел санаев похороните меня за плинтусом Меня зовут Савельев Саша. Я учусь во втором классе и живу у бабушки с дедушкой. Мама променяла меня на карлика-кровопийцу и повесила... |