В один ничем не примечательный дождливый день Элли знакомится с Ругером, который открывает перед ней и ее окончательно запутавшимся семейством целый новый удивительный мир
Скачати 1.18 Mb.
|
— А может быть, просто устал… — Ты заснул? — Ну, как сказать — заснул… Зевнул пару раз, а потом принял пару таблеток «Вивамакса», чтобы взбодриться. — И оказалось, что это снотворное? — Ну, они, наверное, не рассчитаны на мгновенный эффект — их надо принимать продолжительное время. — Я приеду навестить тебя. — Это слишком далеко. А тебе надо в школу. Посмотри на карту — увидишь, где Люлео. — Обнимаю тебя, пап. Скоро увидимся. — Угу, — промычал он, и голос у него был мягкий, как французский сыр многомесячной выдержки. Мама бродила по квартире, попутно наводя порядок: вытаскивала из шкафов папины вещи, бросала в кучу старые рубашки и брюки. — Он скоро вернется! — протестовала я. — Ему что, голым ходить? Она что-то пробормотала в ответ: мол, угораздило же выйти замуж за безнадежного типа. Вечером я снова забралась в окно к Лу. — Что-то мне неспокойно, — сказала я. — Теперь он считает, что совсем опозорился. — Ну и шут гороховый, — отозвалась Лу маминым эхом. — Эти оздоровительные препараты надо запретить! — злобно произнесла я. — И автомобили, и все эти магазины товаров для здоровья, и вообще весь Норланд6! Стереть с карты! — Ты со мной говоришь или с кем? — вздохнула Лу, пытаясь распутать пряди волос, только что выкрашенных в рыжий цвет. — Тебе и дела нет до папы, да? — я встала между ней и зеркалом. — Конечно, есть, но мне все это осточертело! — она уронила руки, все в рыжих пятнах, на колени. — Что — это? — Вся эта морока. — Потому что ты интересуешься только собственной персоной! — Неправда — ну скажи, неправда! — голос у нее стал жалобный. — Сначала докажи! — Уходи! — Ладно. Уйду. Продолжай в том же духе, раз тебе плевать на остальных! Раз папа тебя не интересует! Иногда я жалела, что эта эгоистка — моя сестра. Например, как в этот раз. На следующий день я решила, что так просто моей сестре не отвертеться. Учебное время тянулось бесконечно медленно. За окном, тяжело опускаясь, кружили большие хлопья мокрого снега. На уроке английского я поняла, что нужно делать. Папа оказался в отчаянном положении, а мама, очевидно, считала, что лучший способ помочь ему — перебрать одежду. Значит, поехать к папе должна я. Но не одна. После английского я бросилась прочь из школы, не обращая внимания на Сюзи и Лотту, которые сперва припустили за мной, надеясь выведать пикантные подробности моей жизни. — Ты уезжаешь с тем парнем? — А может, вы снова будете варить суп в ванне? Тогда можешь рассчитывать на нашу помощь! — Нет, ничего мы не будем варить, — огрызнулась я. — И вообще, дело не в Ругере! — Ну пожалуйста, расскажи! Вы встречаетесь? Или вы просто друзья? Я ответила, что мне нужно спешить и что меня, скорее всего, не будет несколько дней. А уж что они там подумали, меня не волновало. Дома я разыскала свою банковскую карточку, на которую мама переводила мое ученическое пособие, и оставила на столе записку: мама имеет право быть в курсе. Когда я ворвалась в палату, Лу лежала на кровати и вполглаза смотрела телевизор. — Осторожно, ковер! — крикнула она. — Сними ботинки! — Нет времени! Поехали! Вставай — бери зубную щетку и надевай ботинки! Она, конечно, не разгадала моего плана, но сделала все, как я сказала. Я удивилась и обрадовалась: кажется, Лу поняла, что на этот раз пререкаться некогда. В автобус, идущий в аэропорт, мы сели, когда часы показывали уже четверть четвертого. Я не знала расписания авиарейсов, но надеялась, что самолеты на Люлео еще будут. На улице почти совсем стемнело, дворники на лобовом стекле работали в полную мощность, чтобы водитель мог хотя бы что-то разглядеть. Нас окружали пассажиры в тщательно застегнутых пальто и плащах, с аккуратными маленькими чемоданами. Все большие чемоданы согнали, как скот в загон, в багажное отделение, огороженное перекладинами. Мой багаж состоял из одной Лу. Она сидела рядом и пока не порывалась сбежать. Похоже, она была не настолько больна, чтобы не понимать, что к чему. Билет со скидкой Мы успели на самолет в четверть пятого, купив билеты со скидкой. Когда мы поднимались по трапу, Лу резко затормозила. — Я не могу. Мне нельзя! — Пойдем! — Я не взяла лекарства! — Разберемся, пойдем! Она остановилась, как упрямый осел, и пассажиры у нас за спиной уже начали нервничать. Я резко дернула ее за руку, прошипев: — Идем сейчас же! Я злобно тянула ее за собой, народ подталкивал нас сзади: казалось, Лу вот-вот расплачется. Выбора не было, и, наконец, она оказалась в самолете. Мы сидели рядом, Лу — с каменным, застывшим лицом. Крашенные рыжие волосы казались совсем ненатуральными на фоне бледной кожи. — Я не выдержу, — бормотала она. — Доктор сказал, что мне ни в коем случае нельзя пропускать прием лекарств, иначе… иначе… — Что — иначе? — Он говорит, что это опасно. Моторы начали вращаться, мы сидели, пристегнувшись ремнями безопасности и чувствуя, как двигатель начинает работу. Лу побледнела еще сильнее. — Дыши спокойнее, — сказала я. — Всего-то час полета. — В семь часов мне обязательно нужно принять лекарство! — Разберемся! Обещаю! Только, пожалуйста, хватит причитать! Как только мы поднялись в воздух и зажглась табличка «Пристегните ремни», над нами склонилась стюардесса. — У вас что-то не так? Могу я чем-нибудь помочь? — Нет, — с улыбкой ответила я. — Просто моя сестра немного боится летать. — Ах, вот как, — с материнской заботой отозвалась дама в голубой униформе и удалилась, но уже через минуту вернулась с маленьким пластмассовым кубиком в руках. — Вообще-то это детская игрушка, но некоторым взрослым она тоже нравится! — И она вручила вещицу Лу, которая, казалось, не поняла, в чем смысл подарка. Это была ужасно дурацкая игра: нужно было составить как можно больше слов из «САМОЛЕТЫ САС»7. Буквы можно было передвигать по дну коробочки, но они все же были очень мелкими, и управиться с ними оказалось нелегко: игрушка явно предназначалась для детских пальчиков. Лу увлеклась и стала складывать слова вроде «ОМЛЕТ», «ЛЕТО», «САЛО», «СЕЛО», «МАЛО», «ЛОМ» и «ТЕЛО». Она на время забыла о лекарствах, и я благодарно улыбалась даме в голубой униформе, когда та проходила мимо. Затем нам выдали бутерброды и чай в пластиковых чашках. А потом мы пошли на посадку. В половине шестого мы забрались в автобус, который шел из аэропорта. Лу по-прежнему не вспоминала о лекарствах. Может быть, она и вовсе забыла о них, но я все же решила не полагаться на случай и найти какой-нибудь выход из положения. О «Вивамаксе» речи не шло: такое нельзя давать тем, кого любишь. Папа от этих таблеток уснул, и что они сотворят с Лу — это еще вопрос. Может быть, зелье пробудит в ней дикие мании. Наконец, я остановилась на одном варианте, не самом удачном: в крайнем случае, мы с папой могли бы попробовать проникнуть на склад медикаментов больницы. Хотя я, конечно, понимала, что это дурацкая мысль. Мы вышли из автобуса, оказавшись среди зимнего пейзажа: звездного, прекрасного. Интересно, подумала я, обрадуется ли папа, когда увидит нас. Он лежал один в палате на четверых. Конечно, его можно навестить, сказала нам медсестра в приемном покое. В палате было темно, но фонарь за окном светил, как луна. Свет падал на дальнюю кровать, в которой можно было различить бугорок. Лу в нерешительности остановилась у двери: казалось, она подумывает сбежать. Я подошла к кровати с бугорком. Из-под желтого одеяла торчала прямая нога в гипсе. На подушке виднелась курчавая каштановая голова. Губы растянулись в улыбке, хотя улыбаться, наверное, было мучительно из-за раны — от верхней губы до виска. — Привет, пап! Он ничего не ответил. Затем я услышала пыхтение, похожее на звук велосипедного насоса. В этом пыхтении мне удалось различить смешок, хотя он был скорее виден, чем слышен. Папино лицо стало похоже на цветок, распустившийся после дождя. — Ты все-таки приехала, — скорее прошептал, чем проговорил он. — И Лу тоже. Услышав свое имя, Лу тихонько подошла и встала рядом, словно для семейной фотографии. — Это Элли придумала, — трусливо сказала она. — Идите ко мне, — папа распростер объятья. Мы улеглись по обе стороны от него: больничная кровать была узкой, но мы уместились. Папа обнял нас, и в это мгновение я почувствовали, как он рал, что мы приехали. Кажется, потом мы заснули. Поговорить можно было и после: сейчас нам просто нравилось лежать в папиных объятиях, в теплой постели. И знать, что мы все-таки добрались туда, где он. Дверь распахнулась, и нас ослепил свет верхней лампы. Послышалось звяканье посуды и громкий скрип столика на колесах. Только оказавшись у самой кровати, медсестра, которая принесла папе вечерний кофе, заметила, что он в постели не один. — Господи ты боже мой! — ахнула она, едва не уронив поднос. — Позвольте представить моих дочерей! — произнес папа. — Встаньте, девочки! Это медсестра Анника. Мы вежливо поздоровались, словно пятилетние девочки в нарядных платьицах в гостях у дальней родственницы. Медсестра Анника улыбнулась нам. Мне показалось, она вот-вот потреплет меня по щеке и спросит, сколько мне лет. Папа прекрасно справлялся со всеми делами, несмотря на гипс. — Можно мне позвонить, сестричка? Сестричка Анника улыбнулась и кивнула: конечно, можно. И, если новых пациентов не появится, мы с Лу можем переночевать в папиной палате. — Может быть, вы проголодались, девочки? Пойдемте-ка на кухню, посмотрим, что там есть! Папа набрал номер и попросил меня поговорить с мамой. — Пожалуй, так будет лучше, — быстро добавил он. Мама с пониманием отнеслась к сложившейся ситуации. О том, что я уехала, она догадалась, прочитав записку, однако, как рядом со мной оказалась Лу, ей было непонятно. — Она так хотела поехать со мной. - сказала я, надеясь, что мама не станет требовать, чтобы сестра подтвердила мои слова. — А как же ее лекарства? — Все в порядке, — соврала я. — Вот и хорошо, — успокоилась мама, очевидно, ничуть не обескураженная тем, что вся ее семья внезапно оказалась в больнице города Люлео. Папа взял трубку. — Мы приедем завтра или, самое позднее, послезавтра. Справишься пока без нас? — Справлюсь ли я?! — казалось, у нее перехватило дыхание. В больницу Лу позвонил папа, но, пытаясь объяснить, куда она делась, запутался в словах, поэтому трубку взяла Лу и сказала, что мы очень спешили, поэтому сегодня она без лекарств. Женский голос на том конце провода звучал жестко, и Лу пришлось на мгновение отвести трубку от уха. Она слушала возмущенные реплики женщины, все больше меняясь в лице. Папа снова взял трубку. — То есть вы хотите сказать, что ей нельзя сделать небольшой перерыв? — осторожно поинтересовался он. Слова в трубке посыпались автоматной очередью: так относиться к приему препаратов нельзя, неужели папа Лу этого не понимает? — Тогда остается только один выход, — спокойно ответил папа. — Она должна вернуться - сегодня же! — Мы приедем завтра, — сказал папа. — Девочки устали, а мне нужно успеть выписаться. — В таком случае нам придется отправить за ней полицию!— сообщил голос. — Тогда у меня есть другой вариант, — ответил папа и позвал медсестру Аннику. Быстро вникнув в суть дела, она взяла трубку и огласила целый список успокоительных препаратов, которые имелись в больнице Люлео. В конце концов, все уладилось. Папа обнял медсестру Аннику, выразив огромную благодарность: он безумно счастлив, что рядом есть понимающий человек, который, к тому же, умеет думать сердцем. При словах ««думать сердцем» перед глазами у меня возник Ругер. Это было о нем. Но как бы мне ни хоте лось поговорить с ним, я понимала, что в его жизни телефонов не существует. Так что мне оставалось только скучать. Потом мы втроем плюс медсестра Анника сидели в больничной кухне. Мимо сновали другие медсестры, но Анника сидела как ни в чем не бывало — видимо, она могла себе это позволить, потому что много раз работала на перерывах. Мы с Лу ели разогретую еду, оставшуюся после ужина. Гуляш, на который не пожалели моркови, и бутерброды с сыром, которые почти не успели размякнуть. Папа с Анникой пили чай, и папа поведал свою недолгую историю работы коммивояжером. — В Арвидшуре у меня закупили сто банок и пятьдесят флаконов, сказав, что «Вивамакс» — именно то, что нужно северянам в темное время года. Но когда я начал выкладывать товар в Арьеплуге, на меня чуть не спустили собак. Они решили, что «Вивамакс» — чистой воды надувательство. Хочешь быть здоров — жуй ягель и обтирайся пижмой. Анника рассмеялась и поперхнулась чаем, так что папе пришлось постучать ее по спине. — И вот, по дороге из Арьеплуга я вдруг почувствовал такую сонливость, что решил — раз под рукой есть средство для поднятия духа, почему бы не испробовать его. К тому же я начал понимать, что всю партию товара мне сбыть не удастся, поэтому проглотил целую пригоршню таблеток. Правда, в инструкции написано, что надо принимать две в день. — Пусть исправят текст на этикетке и напишут, что препарат помогает бороться с бессонницей, — предложила Л у. Папа прыснул от смеха: — Точно, как только свяжусь с руководством, надо предложить такой вариант. Хотя они, наверное, и слушать меня не захотят. Автомобилю теперь прямая дорога на свалку. — Тебе очень повезло, — сказала Анника. — Машина могла налететь на пень подлиннее, и он проткнул бы тебя насквозь. Как шашлык. Такое уже случалось. — Ума не приложу, что произошло. Помню только, что вокруг был лес, а дорога словно исчезла. • Я взглянула на папу. Невеселенькую историю он рассказал. Историю, в которой он мог погибнуть и больше никогда не вернуться к нам. Анника выдала Лу лекарство, и та свернулась калачиком в больничной кровати. В отличие от меня, ей не нужно было привыкать к больнице, к шагам медсестер в коридоре, к скрипу дверей, которые то и дело открывались и закрывались. — Папа? — прошептала я в темноте. — Да? — Просто захотелось проверить, на месте ты или нет. — Все будет хорошо, — зевнул он. По дороге домой На следующий день папу выписали. Ему сделали рентген и сказали, что гипс можно будет снять только через пять-шесть недель. Документы должны были выслать в Стокгольм, в больницу, где папа числился постоянным пациентом. — Ну что ж. прощай. Люлео. — сказал папа и поскакал прочь на костылях. Медсестра Анника стояла с грустным видом. — Впредь будь осторожнее. Фредрик Борг! Папа заковылял обратно, чтобы погладить ее по щеке. — Если меня когда-нибудь еще угораздит попасть в больницу, надеюсь, что я окажусь здесь, у вас! — Для начала придется переехать сюда. Мы ведь не можем без конца подбирать столичных потеряшек! — Как знать, — возразил папа. Никто не понял, что он имел в виду. Наши места располагались прямо у правого крыла самолета. За бортом была прекрасная погода, впервые за несколько недель виднелось голубое небо. Когда я задремала, мне приснилось, что папа стоит на крыле самолета, еле удерживая равновесие. Может быть, он и хотел упасть, чтобы снова оказаться под присмотром сестры Анники. |
Схожі:
 | Итак, день первый. День изобретателя Для того, чтобы как можно лучше выполнить эту технику, её нужно «разнести» по времени как можно дальше, уделив каждому этапу – один... |  | Олдос Леонард Хаксли о дивный новый мир [Прекрасный новый мир] Так, с помощью гипнопедии, у каждой касты воспитывается пиетет перед более высокой кастой и презрение к кастам низшим. Костюмы у... |
| Олдос Леонард Хаксли о дивный новый мир [Прекрасный новый мир] ocr: Сергей Васильченко Так, с помощью гипнопедии, у каждой касты воспитывается пиетет перед более высокой кастой и презрение к кастам низшим. Костюмы у... | | Ах, Карнавал! – удивительный мир! Львову. Тут замирает время По узеньким улочкам разливается аромат утреннего кофе, зовут своими звонами святыни Костел Успения, Доминиканский... |
| Ты против меня (You Against Me) Мир Майки Маккензи рухнул, когда его сестру изнасиловал парень из богатой семьи. Мир Элли | | Книга всемирно известного английского писателя Дж. Р. Р. Толкина «Хоббит, или Туда и обратно» Благодаря первокласному переводу Н. Рахмановой, уже ставшим классическим, удивительный мир героев Дж. Р. Р. Толкина откроется перед... |
| Сценарий вечера отдыха для ветеранов Добрый день, уважаемые коллеги, дорогие ветераны! 14 января наступает Новый год по юлианскому календарю. И весь народ в нашей стране... | | Карнеги Эверетт Шостром Анти- «Корова не может жить в Лос-Анджелесе». Речь в ней шла о мексиканце, который обучал своих родственников приемам жизни в Америке.... |
| Годовщина мученической смерти Фатимы Аз-Захры (да будет мир с ней!) Сегодня мы собрались в день памяти мученической смерти Фатимы Аз-Захры да будет мир с | | Дэвид Николс Один день Дэвид Николс Один день Максу и Роми, прочтите, когда вырастете Задержитесь на минутку, читающие эти строки, и поразмышляйте о длинной цепи из железа или золота, терниев или бутонов, которая никогда... |